Эпизод 3. (через 35 лет).
В маленькой комнатенке тихо-тихо раздавались легкое посапывание и постанывание. Пневмо диван мягко пел свою скрипучую песню, получая удовольствие вместе с двумя молодыми телами, проминавшими его. Все вокруг замерло, прислушиваясь к этой песне любви и гармонии. Даже старинные настенные часы, приглушив свое монотонное “тик-так”, как-то робко известили о том, что уже час ночи. Диван взял последний высокий аккорд и замолчал, уступив место часам.
– Знаешь, что я хотел бы? – спросил Он.
– Что?
– Я хотел бы увезти тебя далеко-далеко, что бы вокруг не было ни души. Только ты и я. Берег озера или реки, где плещется рыба, свежая зеленая травка, в которой стрекочут кузнечики. В лесу грибы, ягоды. Белки прыгают с ветки на ветку, птички поют.… А над всем этим черная-черная ночь. Россыпью раскиданы самоцветы звезд, алмазный пояс млечного пути и серебряным диском сияет Луна.
– А ночью там тепло? – спросила Она.
– Тепло и вода теплая, как парное молоко. Я расцеловал бы тебя всю: от пальчиков твоих ножек и до твоих красивых ушек.… И любил бы всю ночь и весь день, и снова ночь и снова день и так долго-долго, пока мы оба не свалились бы на теплую землю уставшие…
Она прижалась к его еще разгоряченному телу и поцеловала в плечо.
– А что потом? – спросила Она.
– Потом? Потом мы бы поженились, приобрели бы домик подальше от города, завели детей…
– Троих.
– Да, троих. Двух девочек и мальчика. И жили долго и счастливо, как в сказке…
Шум воздушно-реактивного трамвайчика, пронесшегося мимо окна 137 этажа, прервал их мечты и вернул к суровой реальности. Собственно окна в зданиях уже не один десяток лет являлись реликтом, пережитком прошлого.
По ту сторону окна можно было наблюдать лишь густой зеленоватый фосфорецирующий смог, разъедающий плоть в считанные секунды. День и ночь стали символическими понятиями. День – время работы, ночь – время сна. Выходить на улицу стало опасно для жизни. Лет тридцать – сорок назад получили широкое распространение гермокостюмы, защищавшие тело от клубов ядовитых испарений, но теперь же их концентрация достигла такой степени, что и гермокостюмы рассыпаются в прах в течение пяти – десяти минут. Все перемещения осуществлялись под землей, в тоннелях или в герметичных воздушно-реактивных трамвайчиках.
Да, собственно и движения-то никакого не было. Пару месяцев назад споры какого-то кислотного грибка (ученые так и не успели его классифицировать) проникли в каналы пневмопочты, а затем и в подземные тоннели. Люди, пораженные грибком, умирали в доли секунд. За несколько недель населения Земли не стало, за исключением этих двоих счастливцев. Но механические города жили своей автоматизированной жизнью, выбрасывая все новые и новые тонны зеленого дыма.
– Когда-нибудь все это кончится? Да? – спросила Она.
– Конечно, кончится. – Ответил Он. – И все будет так, как я тебе сказал.
Мимо окна пронесся оглушающий трамвайчик. От легкой вибрации задрожали стены – в тоннеле под домом прошла механизированная тележка…
– Я люблю тебя, Ева.
– И я люблю тебя, Адам.
И диванчик снова запел свою мягкую песню…
В колонках играет: Black sabbath – 02 Paranoid
Текущее настроение: 
Спонсор показа:
